Процесс
- 01.02.2015 14:51
Статья о процессе над духовенством Ики-Багутовского хурула в 1935 году.
В октябре–декабре 1935 года была арестована группа буддийского духовенства Калмыкии в составе 42 человек. Их обвиняли в организации контрреволюционной группы, на протяжении многих лет якобы агитировавшей против организации колхозов и в пользу Японии в случае войны с СССР, а также сбор сведений о тяжёлом положении духовенства и колхозников.
По данным следствия, собранные сведения будто бы передавались представителю Тибета хамбо-ламе Агвану Доржиеву, главному руководителю всех групп и группировок Калмыкии, и от него шли установки на дальнейшее ведение контрреволюционной работы, используя коллективные молебствия.
Руководителем считался багша (настоятель) Ики-Багутовского хурула гелюнг Эрдни Баляев. В ходе дальнейшего расследования по его делу тогда же, в октябре-декабре 1935 года, арестовали ещё 11 священнослужителей. Им предъявлялись те же самые обвинения. Арестованные гелюнги были из разных улусов и хурулов Калмыкии. По делу Баляева проходили также ламы из Бурятии. Над первой группой, куда входили гелюнги Баляев, Бада Бадмаев, Санджи Бограев, бурятский лама Данзан Дамбаев, Бадма-Халга Манджиев, Бадма-Халга Убушиев и Арслан Некедеев, процесс начался в ноябре 1935 года.
1-го ноября на первый допрос был вызван Баляев. Главные вопросы, интересовавшие следствие, – налоги, основные средства, на которые живут гелюнги, поездки за границу и в Ленинград, цели поездок, связи с заграничными священнослужителями и гелюнгами других хурулов, сборы в домах гелюнгов и темы разговоров, коллективные молебствия, численность присутствовавших на них мирян.
Больше всего следствие интересовали связи калмыцкого духовенства с хамбо-ламой Доржиевым. Всех арестованных свезли в Сталинград. Допрос вёлся через переводчиков, потому как никто из гелюнгов, кроме Некедеева, не владел русским языком.
Перед следователями, которые вели это дело, была поставлена задача завершить расследование к 26 декабря, то есть за два месяца. Складывается впечатление, что обвинительное заключение уже было готово. Следователям всё же удалось продлить срок следствия и содержания арестованных ещё на 2 месяца, т. е. до 26 февраля 1936 года. Мотивация: трудности с вызовами на допросы свидетелей из отдаленных районов (в пределах 400–500 км от Сталинграда) Калмыкии, выездами оперуполномоченных на места, а также прекращение навигации по Волге. Всем было предъявлено обвинение по ст. 58–10 УК РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призывы к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений…).
Руководитель группы Баляев 1875 г. р., уроженец хотона Эркиль (так он обозначен в документах следствия, на самом деле такого хотона в Лаганском улусе не было, возможно, - Эркн Аман), в 9 лет был отдан в хурул, учился в Цанит-Чоре, продолжил образование в Монголии, имел «тибетское образование» (так указано в материалах следствия).
Из материалов допроса следует, что Баляев учился на эмчи. Из справки, выданной Бергутинским сельсоветом, в Белой армии он не служил, по социальному положению из середняков, родственников среди раскулаченных нет. Его брат, Бадма-Гаря, – член колхоза, живёт с дочерью. Со времени первого допроса (1 ноября 1935 года) до 8 мая 1936 года Баляев беседы и разговоры с гелюнгами о скором нападении Японии на СССР и свержении Советской власти отрицал.
23 апреля 1935 года, в ходе очередного допроса о том, что на молебствии «Дяркин хурул» он выступал с контрреволюционной речью перед верующими, ответил, что там, кроме исполнения религиозных обрядов, ни о чём не говорил.
Однако уже 8 мая того же года от Баляева поступило заявление, переведённое с ойратского языка на русский лейтенантом госбезопасности Кеквеевым, где говорилось: «Советской власти хочу рассказать всю правду… Я не знал, что меня исправит Советская власть, если я ей скажу всю правду. Я говорил верующим об указании хамбо ламы (А. Доржиева. – Прим. Г. Д.), что в год красной мыши, т. е. в 1936 году, настанет хорошее время, и сейчас Китай, Япония, Англия сильно ненавидят Советскую власть, на место её создадут старую царскую власть, при которой все мы будем жить хорошо» (стиль и орфография документа сохранены).
Итак, налицо признание вины, т. е. самооговор, добытый и методами физического устрашения.
Гелюнгу Баде Бадмаеву, уроженцу хотона Буран (ныне Буранное) Авгинского сельсовета, на момент ареста было 39 лет. Он имел тибетское образование (так указано в материалах следствия). Учился по рекомендации А. Доржиева в Гусиноозерском дацане (резиденция пандито хамбо-лам – глав буддийской конфессии Бурятии), изучал буддийскую философию, получил звание гэбши.
Из анкеты допроса – беспартийный, гражданин СССР, лишён избирательного права. Из родственников - брат Сангаджи-Гаря работает рыбаком в колхозе имени Джалыкова (такого колхоза в 1935 г. в Лаганском улусе не было).
Гелюнг Санджи Бограев 1892 г.р., с 14 лет манджи, затем ушёл в миряне (год не указан) и вместе с отцом до 1933 года рыбачил. В момент ареста проживал в поселке Нарышкино Рыжковского сельсовета. Из родственников брат - Бадма-Халга, 50-ти лет, колхозник, рыбак живет в Нарышкино, сестра Санджа вдова, детей не имеет, живет в хотоне Цомок Бергутинского сельсовета, имеет корову, единоличница. Из анкеты арестованного – беспартийный, гражданин СССР, лишен избирательного права, ни в царской, ни в Белой, ни Красной армиях не служил.
Гелюнг Бадма-Халга Манджиев 1890 г. р., родом из хотона Бергута Бергутинского сельсовета. С 10 лет в хуруле, в 1916 г. хамбо-ламой А. Доржиевым был возведен в сан (степень) гелюнга, четыре года проучился в Гусиноозерском и Ацагатском дацанах Бурятии. По социальному происхождению из бедняков, отец - промысловый рабочий, брат Дорджи работает в колхозе, сестра живет в хотоне Цомок Бергутинского сельсовета. В партии не состоит, лишен избирательного права.
Лама Данзан Дамбаев был арестован 31 октября 1935 года. Являлся уроженцем Додо-Илькинского сомона (сельсовета) Верхнеудинского района Бурят-Монголии. Приехал в Калмыкию по рекомендации А. Доржиева собирать лекарственные травы. В анкете арестованного говорится, что он без определенного местожительства и занятия, не судим, знает зая-пандитскую грамоту, из родственников только один брат Бимба, живет в Бурят-Монголии и работает на железнодорожной станции Горхон.
Бадма-Халга Убушиев (он же Оча Баджаев) - самый молодой из арестованных по делу Баляева, ему 31 год, родом из хотона Сёмн Авгинского сельсовета. В 10 лет отдан в хурул, два года учился в Цанит-Чоре. Как все остальные, беспартийный, лишён избирательного права, в Белой армии не служил.
Из протоколов допросов арестованных гелюнгов Ики-Багутовского хурула видно, что в 1924–1925 годах в хуруле служили 60—70 священнослужителей, в 1935-м их осталось 18. К октябрю того же года когда было сфабриковано дело багши Баляева и арестованы гелюнги Бадмаев, Бограев, Дамбаев, Манджиев, Убушиев и Некедеев, в хуруле оставались 11.
А физическая расправа над калмыцкими священнослужителями началась с процесса над ики-бухусовскими гелюнгами в 1930 году после подавления восстания в Малодербетовском улусе. Несмотря ни на что, многие из них, на мой взгляд, самые стойкие и преданные, не оставляли службу в хурулах и продолжали святое дело по сохранению буддийской традиции своего народа.
Действительно, в январе 1936 года было сфабриковано дело над оставшейся частью духовенства того же Ики-Багутовского хурула во главе с багшой Эрдни Жамековым (Джамыковым. – Прим. Г. Д.).
Судя по материалам следствия, гелюнги хурула действительно имели тесные связи с хамбо-ламой Агваном Доржиевым. Так, в 1933 году в Ленинград выезжали упомянутые выше Манджиев и Бадмаев, в 1934-м для участия в «Сюзгин хурале» («Дяркин»), который обычно продолжался семь дней. Манджиев познакомился с Доржиевым в 1916 году, и был возведен им в сан гелюнга, считал себя верным его учеником.
Доржиев приезжал в Ики-Багутовский хурул (первый раз в 1922 году, второй - в 1931-м), и отслужил молебен «Геше» в течение пяти дней в присутствии 400–500 верующих. На молебне присутствовали гелюнги Шарс-Багутовского, Дойда-Багутовского и Харахусовского хурулов. По сведениям Манджиева, молебен «Геше» обычно исполняется крупным религиозным деятелем, каким и являлся хамбо-лама Доржиев.
Гелюнг Бадмаев ездил к хамбо-ламе в 1932-м, 1933-м и 1935-м годах. Гелюнги Ики-Багутовского хурула продолжали службу, несмотря на суровое время, аресты священнослужителей и тяжёлые налоги (в большинстве случаев их платила паства). Делалось это следующим образом: гелюнги, получив извещение о налоге, обращались к верующим за помощью, и те вскладчину собирали необходимую сумму денег и вручали гелюнгам.
Так, в июле 1935 года гелюнги Ики-Багутовского хурула получили от Бергутинского сельсовета извещение о срочном внесении налогов на сумму 20 тыс. руб. (около 1000 руб. на каждого гелюнга), и таким же образом налог был уплачен. Сами власти порой признавались, что благодаря «нашей налоговой политике» духовные лица переходят в мирян.
Гелюнг Некедеев, уроженец урочища Берин-Толга Бергутинского сельсовета, был арестован одним из последних (4 декабря 1935 года). Из его анкеты следует, что он «по-русски грамотен, по-тибетски хорошо грамотен». В 8 лет отдан в хурул, стал манджи. Родители – бедняки, имели до 1917 года одну лошадь и три коровы. Отец – промысловый рабочий, сестра Шура замужем за Гуша Тюрбеевым и живёт в Долбани, сестра Нямин замужем за С. Эрдни-Гаряевым и живет в хотоне Бергута. Беспартийный, гражданин СССР, лишен избирательного права. В результате обыска у него нашли фотокарточку хамбо-ламы Доржиева с его адресом. Привожу некоторые фрагменты допроса А. Некедеева (стиль и орфография документы сохранены):
Вопрос: «Ряд гелюнгов вашего хурула показывают, что в вашем хуруле систематически проводится молебен «Сакусн» за победу капиталистических держав над СССР. Вы подтверждаете это?»
Ответ: «Молебен «Сакусн» в нашем хуруле вообще никогда не проводился и молебен за победу капиталистических держав мы не проводили».
Вопрос: «Мы располагаем данными, что вы выезжали к хамбо А. Доржиеву в Ленинград за получением установок на проведение контрреволюционной работы. Что Вы можете сказать по этому вопросу?»
Ответ: «Я только один раз летом 1933 года вместе с Б. Бадмаевым ездил к А. Доржиеву в Ленинград, но не установки получать на проведение контрреволюционной работы, а принять участие в молебствии «Ярна», которое должно было проводиться при буддийском храме».
Вопрос: «Следствие располагает данными, что Бадма-Халга Манджиев по возвращении из Ленинграда в 1934 г. сообщал всем гелюнгам вашего хурула установки хамбо о предстоящей гибели Советской власти. Вы подтверждаете это?»
Ответ: «Б.-Х. Манджиев рассказывал всем гелюнгам о беседе с хамбо, но о гибели советской власти в 1936 г. говорил ли он или нет, я не помню».
Вопрос: «На Даркин хуруле (хурале) багша Баляев выступал с антисоветской речью. Подтверждаете это?»
Ответ: «Я принимал участие. Это было в 1934 г., но выступление Э. Баляева с речью против Советской власти я не слышал».
Как видно из протоколов допросов, он всячески отрицал свою причастность к антисоветской деятельности». А уже 15 мая 1936 г., на последнем заседании суда, на вопрос следователя о том, что следствие по его делу окончено и что он может еще дополнить следствию, он признал себя «виновным в том, что с Б. Бадмаевым в 1933 г. выезжал в Ленинград к хамбо-ламе А. Доржиеву, с которым вел беседу о тяжелых налогах, плохом положении народов СССР, о войне Японии и Германии против СССР и обсуждал с Э. Балявым вопрос о предстоящей гибели Советской власти в результате войны Японии и Китая с СССР в 1936 г». Точно также, как и багша Баляев, Некедеев признал вину о своей антисоветской деятельности. Как видно из следственного дела, не так много времени требовалось, чтобы подследственные признавались в том, чего не совершали. Следствие получило «царицу доказательств», то, чего добивалось – признание обвиняемым себя виновным. Прокурор СССР А. Вышинский выдвинул положение, что основным доказательством вины является признание самого обвиняемого. Следуя этому положению, следователи добивались от арестованных признания своей «вины», т. е. самооговора.
Особым совещанием при НКВД СССР от 13 августа 1936 года все были приговорены к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. Баляев наказание отбывал в Казахстане, остальные – в Мариинске Кемеровской области. Некедеев в Мариинске находился до 11 января 1937 года, затем его направили в Дальлаг (Хабаровский край). 15 ноября 1937 года «тройкой» УНКВД по Дальневосточному краю за контрреволюционную агитацию приговорен к высшей мере наказания, 1 декабря 1937 года приговор был приведен в исполнение. Эти последние сведения выяснила племянница Некедеева Надежда Очирова. Судьба остальных гелюнгов неизвестна.
Газета «Элистинский курьер»/Галина Дорджиева.
