Калмыкия без калмыков
- 15.02.2014 16:18
Написать эту статью решил после откликов жителей республики на мой очерк «Загнанный волк». Многие из тех, кто его прочитал, задались нетривиальным в общем-то вопросом: что было долгих 13 лет на земле Калмыкии без калмыков? И я попытался ответить.
Сожалею, что не обобщил воспоминания братьев Николая и Дмитрия Любченко, родившихся в наших степях и ушедших отсюда на фронт. Первый служил в дивизии Б. Б. Городовикова, заслужил ряда боевых орденов и медалей, после войны командовал колхозом имени Сталина (находился в черте г. Степного - так называлась Элиста в период высылки калмыков). Ещё позже, по рекомендации обкома партии, работал директором нового совхоза «Улан Туг» Черноземельского района. Его брат Дмитрий был удостоен двух орденов Славы. Увы, ни того, ни другого, а также самого старшего (Андрея) уже нет в живых.
Досадно, конечно, что не сохранил воспоминаний многих элистинцев из числа русских, проживших 13 лет на территории бывшей республики без её коренных обитателей. В разные годы мне приходилось слышать из их уст разное. Создавалось впечатление, что наши русские собратья-земляки чего-то не договаривают. Не сразу стало понятно почему.
***
Калмыцкая АССР, как известно, была ликвидирована 28 декабря 1943 года. Но мало кто знает, что нашлись русские, предупреждавшие о возможной высылке калмыков за пределы республики. Об этом, например, втайне сказала моей матери Аксане Гученовне жена одного ответработника Западного района. Рисковала русская женщина? Безусловно. Ведь за выдачу такой информации могли запросто посадить или же отправить вслед за калмыками в ту же Сибирь. Мать не поверила, поскольку была женой фронтовика, а два её брата погибли на фронте, третий продолжал там оставаться.
Другой пример. Бабушка моего знакомого вспоминала, как за сутки до высылки ей не только посоветовали, но и помогли зарезать корову и разложить мясо в мешки, благодаря чему трудный переезд в Сибирь прошёл не так болезненно, как у других. Посторонние люди также говорили: берите ценности и швейные машинки. «Зингеры» в условиях неволи не дали нашим кровным соплеменникам умереть с голоду.
Впрочем о том, что назревает что-то недоброе, калмыки догадывались и сами. Не могли они не видеть большое количество военных в улусах, а также крытые автомашины ещё задолго до 28 декабря. Видеть-то видели, но не более того.
***
27 декабря 1943 года спецрейсом из Москвы в наши края прилетел замнаркома внутренних дел страны генерал Иван Серов. С инспекционной, по сути, миссией: узнать, как ведётся подготовка к операции «Улусы», конечная цель которой - выселение калмыков. Где-то читал, что за штурвалом самолёта, доставившего сюда Серова, была знаменитая Полина Осипенко. Любопытно, что именем отважной лётчицы названа одна из улиц Элисты. А параллельно ей есть улица Серова. Кто знает, чьё имя она носит? Генерала НКВД, художника-живописца или кого-то другого?
Вечером того же дня Серов приказал собрать всё руководство республики. Первый секретарь обкома ВКП (б) (Ликомидов. – Прим.) занялся этим лично. А именно звонил каждому члену правительства, минуя секретаря приёмной. Отсюда вывод: боялся утечки информации.
Ночью председателю Совнаркома Нальджи Гаряеву было приказано в шесть утра собрать всех руководящих работников калмыцкой национальности. А перед этим всем ответственным работникам из числа русских было объявлено, что калмыки – враги народа. Был зачитан Указ. В ту же ночь всем калмыкам, состоявшим в партийно-советском активе в Элисте, надлежало готовиться к высылке. Дикая вырисовывалась картина: руководство республики было приравнено к неблагонадежным элементам, вследствие чего выселяли весь народ.
Утром все руководители были собраны в обкоме ВКП (б). Здание было оцеплено. Вначале всем калмыкам было приказано сдать оружие. Потом по одному назывались фамилии, к каждому названному подходили двое автоматчиков и его уводили. Стояла гробовая тишина.
***
У застывших от страха русских стучало в висках. Каждый боялся пошевелиться или хотя бы кашлянуть, потому как и их могли привлечь – за пособничество. Об этом я услышал от Анатолия Молоканова – агронома-экономиста, последнего председателя колхоза на территории Элисты, а ему эти страсти рассказал старейший агроном Калмыкии Александр Пшеничный.
Операция «Улусы» прошла успешно. Без единого выстрела и каких-либо эксцессов. За её успешное проведение Серов получил очередной орден Красного Знамени. После высылки калмыков всё русское население долго не выходило из домов, боясь, очевидно, попасть под горячую руку сталинского «правосудия».
Несколько суток в Элисте и селах республики стояло что-то неописуемое. Казалось, наступил «конец света»: беспрерывно лаяли собаки, надрывно мычали недоеные коровы, блеяли овцы. И даже птицы, словно предчувствуя коллапс, куда-то улетели…
Все дома, где жили калмыки, были опечатаны и выставлена охрана. Лишь примерно через месяц скот оприходовали в пользу государства, а заметно одичавших собак постреляли…
***
Калмыкия экстренно была поделена на четыре части. Одна из них отошла к Астраханской области, вторая – к Сталинградской, третья – к Ростовской, а четвертая – к Ставрополью.
Населённые пункты с калмыцкими именами так же срочно получали имена русские. Элиста стала поселком Степным, Улан-Эрге – Красным, Яшкуль – Песчаным, Кетченеры – Советским, Яшалта – Солёным и так далее. Кстати, в Сталинской энциклопедии тех лет Степной обозначен как «центр пастбищного отгонного овцеводства». Без какой-либо административной принадлежности.
Но остались населённые пункты, которых эта унизительная процедура не коснулась. Так, например, Башанта. Власть, очевидно, не поняла, откуда это название взялось. Осталась с прежним именем ж/д станция Улан Хол. Скорее всего, её не тронули потому, что она была станцией и имела в условиях войны стратегический статус. Менялась, кстати, даже нумерация отдельных совхозов, что не поддавалось никакой логике. Именно поэтому письма с фронта до адресата не доходили. Элиста, став городом Степным Степновского района Астраханской области, затем отошла к Ставропольскому краю.
***
Дорогу между Дивным и бывшей Элистой тогда разделял Маныч. Через него проходила дамба с небольшим деревянным мостом. Во время разлива мост смывало, и всякая связь прекращалась. Все жители Степного перешли на натуральное хозяйство. В его черте располагалось три колхоза.
В связи с ликвидацией всей госструктуры, жизнь перешла на отгонное овцеводство. Осенью длинные обозы с отарами двигались на Черные земли, где оставались до конца марта. Асфальта тогда и электричества не было. Чабаны жили там как на острове – от кошары до кошары 10-15 километров. Свирепствовали волки. Почти полная изоляция. Чабаны сами пекли хлеб, вязали носки и свитера из шерсти, пили калмыцкий чай, который их заставляли называть «грузинским». Каждая стоянка жила своей автономной жизнью. Поход к соседям-чабанам, например, за спичками или солью мог стоить даже жизни.
Зимы, как назло, часто стояли морозные и ветреные. Дорог почти не было. Чабаны ориентировались по балкам («сал») и возвышенностям («хамурам»). Старались не применять в своей речи калмыцкие слова, которые до 28 декабря пронизывали весь их быт. Но вот, что интересно, в 1948-1951 годах восемь чабанов стали Героями Соцтруда: З. Гермашев, С. Запариванный, Г. Логвиненко, А. Семененко, Я. Попенко, Е. Цыкалов, Г. Чавычалов и Т. Щепин.
***
После ликвидации Калмыцкой АССР часть русских уехала куда подальше. Понимали они, что на этой, не по добру брошенной прежними хозяевами земле им хорошей жизни не построить. Разумеется, первыми покинули калмыцкие степи те русские, что своими «честными», «бдительными» докладами информировали власть о врагах народа - калмыках.
Среди них – секретари Калмыцкого обкома партии Иван Карпов и Пётр Лаврентьев, нарком внутренних дел КАССР Озёркин, его заместитель Саркисян и другие. Благодаря их подлым стараниям большая часть руководителей-калмыков была отправлена в тюрьмы или расстреляна без суда и следствия.
Калмыцкая столица долгое время оставалась заброшенной и разрушенной. Особенно после немецкой оккупации. В результате её жители ютились главным образом на окраине города, в так называемом селе. Начиная от тогдашней улицы Красной (ныне 28-й Армии) и на запад - до городской школы №2.
На въезде в Степной со стороны Дивного стояли три «ветряка» и небольшая мельница, моловшая зерно. В городе было три деревянных моста: «Кировский», по улице Красной и в парке «Дружба». Все три – через речку Элистинку. Во время больших паводков все три моста смывались разливом. На южной окраине парка, где до недавнего времени был городской стадион, базировался небольшой молочный завод.
***
Все 13 лет простоял разрушенным Дом Советов (ныне главный корпус КГУ). Работа тогда находилась только для чабанов, но и она была в «дефиците». Попасть в чабаны было так же трудно, как и позже в космонавты. Представьте себе бригаду в три-четыре человека, нескончаемую зиму, небольшую, врытую в землю избушку для проживания и каждодневный рутинный труд. При условии, что никто тебе не поможет, даже если будешь умирать. Разве что бригадир нагрянет раз в два месяца с устаревшими газетами и письмами из дому. Попробуй тут выживи.
За работу начислялся трудодень, хотя мало кто понимал, как его начисляли. Особенно тяжелыми выдались зимы 1949/50 и 1953/54 годов. Выпало много снега, что привело к массовому падежу скота и овец. Да и люди пострадали.
Жизнь русских стала налаживаться только с возвращением калмыков. Резко возросла потребность в рабочих руках. Поначалу калмыки жили у русских. Потом обжились щитовыми сборными домами («бараками» - на снимке), в которых жили по одной семье в комнате. Один такой «барак» сохранился по улице Н. Очирова (бывшей Комсомольской). Недавно на нём открыли мемориальную доску – в память об известных людях, в разные годы там проживавших.
Как видим, русские наши собратья жили без калмыков туго. Во многом из-за того, что многих из них все 13 лет укоряли за прежние связи с «врагами народа». Очень жаль, что этот период истории на территории Калмыкии, в отличие от жизни калмыков в Сибири, почти в плену забвения. А ведь, невзирая ни на что, мы были и продолжаем оставаться «россиянами из Калмыкии».
Михаил Джинцанов, «Элистинский курьер» от 17 ноября 2011 года.
